Элитная частная школа, где у каждого есть свои секреты, ненадёжный рассказчик и закрученный сюжет — в издательстве Marshmallow Books выходит книга Ивонн Вун "Моя безупречная жизнь", словно созданная для поклонников сериалов "Сплетница" и "Милые обманщицы". Spltnk публикует отрывок напряжённого триллера и объявляет розыгрыш: в комментариях к этому материалу напишите свой список чтения на лето из как минимум 10 книг — первые пять комментаторов получат печатный экземпляр книги "Безупречная жизнь" (доставка осуществляется в пределах РФ).

"Моя безупречная жизнь"

Ивонн Вун, перевод: Мария Торчинская (М.: Marshmallow Books, 2024), 18+

Глава первая

Будьте так добры, представьте портретную галерею. 

Комната оформлена в ярких, насыщенных тонах. Обои поклеены таким образом, что не видно стыков, и закрывают все стены сплошняком, как будто в помещении нет ни окон, ни дверей, ни входов, ни выходов. Люди, изображённые на картинах, стоят сложив руки на животе, сплетя пальцы в замок. От них исходит спокойная сила. Сила, которую когда-то заключили в рамы и повесили на стены. Сила, которая подчинила тебя своей воле, которая казалась мёртвой, но была живее многих живых; мимо которой ты ходил каждый день, не догадываясь о том, что она здесь — наблюдает за тобой, направляет твои шаги.

Если бы меня попросили придумать образ, которым можно описать школу Святого Франциска, я бы выбрала именно этот. Не потому, что он хорошо передаёт атмосферу места, изобилующего богатыми наследниками из высших слоев общества, или заведения, насквозь пропитанного духом традиций, — хотя нашей школе присуще и то и другое, — а потому, что всё это лишь иллюзия.

Любой портрет — это иллюзия. Модель надевает свою лучшую одежду, изображает приятную, располагающую улыбку. Художник рисует плечи пошире, румянец поярче, наряд побогаче. Зритель, глядя на портрет, верит в его сходство с оригиналом, но всё это — искажение реальности. 

Приглядитесь повнимательнее. Вдруг заметите выдающие правду детали: муху на натюрморте, морщинку на безупречно гладкой коже, дерзкий мазок кистью, придавший блеск глазам.

А вы внимательно смотрите?

Когда мне на телефон пришло сообщение, я как раз была в школьной портретной галерее. Зал гудел голосами. Осенняя встреча выпускников была в самом разгаре. Предполагалось, что на этом вечере бывшие ученики расскажут старшеклассникам, куда они поступили и кем стали, но на самом деле главной повесткой мероприятия был сбор средств на нужды школы. Собственно говоря, любое событие, проходившее в Вашингтоне, округ Колумбия, представляло по своей сути сбор денег, нужно было только выяснить, кто даёт, а кто — берёт. В рейтинге престижных вечеринок встреча выпускников даже в таком учебном заведении, как школа Святого Франциска, занимала самые нижние строки, но мою семью давно перестали приглашать на какие бы то ни было общественные мероприятия, так что мне оставалось довольствоваться школьными тусовками.

— Как думаешь, на чём он разбогател? — спросил Адам, кивнув на один из портретов. — Нефть? Железные дороги?

— Газетный магнат, — сказала я.

— Откуда ты знаешь?

— Газета на полу возле его стула, — ответила я. — Чёрные пятна на большом и указательном пальцах. Искусство сплошь состоит из символов.

Он состроил скептическую гримасу, но, очевидно, мысленно согласился со мной.

Адам Голдман был одним из немногих друзей, которые у меня остались, если его вообще можно было назвать моим другом. Мы не встречались вне учёбы, да и в школе почти не общались, поскольку он не хотел, чтобы нас видели вместе. Я делала вид, будто меня не беспокоит, что после случившегося бывшие друзья обходят меня стороной, как чумную. Хотя Адам не был членом нашей компании, он пересекался с ними — самыми популярными и влиятельными учениками школы Святого Франциска. Когда-то и я входила в их круг. Иногда меня злило, что у Адама есть возможность общаться с ними, а у меня — нет, но в основном я всегда была рада провести время в его компании, пусть даже совсем немного, пока никто не обращает на нас внимания.

— Ладно, бог с ними, с мёртвыми. А вот как насчёт этого? — Адам кивком указал на мужчину лет тридцати, который беседовал с Джессикой из волейбольной команды. На груди у него был бейдж с надписью «Марк, Дартмут». — По-моему, банкир.

— Недостаточно хорошо одет.

— Юридический консультант.

— Слишком добродушный. — Я присмотрелась внимательнее. — Он как будто хочет ей что-то продать. Я бы сказала, рекламщик.

Нас с Адамом сближало то, что мы оба занимались сбором информации. Держались на заднем плане, наблюдая за другими, разгадывая чужие тайны, но, на мой взгляд, у меня это выходило гораздо лучше.

— А что насчет неё? — спросил Адам, указывая на женщину, разговаривавшую с Рахулом с курсов повышения квалификации по математике. У неё на бейдже было написано: «Сара, Колумбия».

Я рассмотрела её чистый белый костюм, обратила внимание, как она скрещивает руки, как кивает головой.

— Глава некоммерческой организации.

— Интересненько, — задумчиво пробормотал Адам. — Я бы сказал, генеральный директор компании.

— Директора ходят в чёрном. Главы благотворительных организаций — в белом.

— Точно? — с сомнением переспросил Адам.

— Скорее всего, нет, но моя теория звучит правдоподобно, ведь правда?

Адам привычным движением поправил очки. Ему нравилось изображать из себя культурного, хорошо образованного джентльмена. На мой взгляд, он был похож на журналиста пятидесятых годов — интеллигентный и элегантный. Большинство наших одноклассников считали, что Адам выпендривается и прячется от современной жизни, а он был уверен — они просто ничего не смыслят в прекрасном. «Мужчинам всё ещё не позволено любить красивые вещи», — говорил Адам, и это его пристрастие к эстетике и желание ею себя окружить мне в нём очень нравились.

— Ну хорошо, а вон та? — спросил Адам, кивая на девушку, стоявшую рядом с мужчиной значительно старше себя. — Третья жена или дочь?

— Да ладно! — Я вытаращила на него глаза. — Дочь, конечно.

— С чего ты взяла?

— Они даже внешне похожи.

Адам прищурился, словно усиленно пытаясь разглядеть девушку сквозь линзы очков. Я терпеливо ждала, хотя — единственная в школе — знала, что с его зрением всё в порядке и носит он обычные стекла без диоптрий.

— Ты права, — произнёс Адам наконец.

В этот момент мой телефон завибрировал. Пришло сообщение с незнакомого номера.

«У меня для тебя работа».

Странно. Я и раньше получала подобные сообщения, но не в такой формулировке — то были просьбы.

«Кто это?» — написала я в ответ.

«Не имеет значения».

Ещё более странно.

«Я не беру заказы от незнакомых людей».

«На этот раз возьмешь».

Я пыталась подавить охватившее меня любопытство. Скорее всего, это был просто розыгрыш.

— Подожди минутку, — попросила я Адама.

— Очередная отчаявшаяся душа просит решить её проблему?

— Когда-то и ты был такой же отчаявшейся душой, — напомнила я.

— Только не отчаявшейся, — возразил он.

— А мне вот иначе помнится.

Адам поправил очки.

— Так. Пошёл налаживать связи. Если Сара из Колумбии окажется директором компании, с тебя информация.

— А если не окажется?

— Тогда информация с меня.

Он придал лицу приветливое выражение и направился к женщине. Несколько минут они мило беседовали, затем дама повернулась к фуршетному столу, и тогда Адам одними губами произнёс:

— Ну ты крута.

Я дёрнула плечом и снова вернулась к телефону — точнее, к таинственному заказчику, утверждавшему, что я не отклоню его предложение.

«Почему ты так думаешь?» — написала я.

«Потому что это касается твоей лучшей подруги».

У меня сжалось сердце.

«У меня нет лучшей подруги».

«Раньше была».

Я видела её на противоположной стороне зала — Люс Эррера, сияющий силуэт на фоне одного из портретов; её профиль в картинной раме, словно она сама была частью полотна. Люс стояла среди друзей, все пятеро шептались о чём-то, и их лица, как одну из картин, подсвечивали светильники.

Наверное, она почувствовала на себе мой взгляд, потому что подняла голову — и на мгновение наши глаза встретились. Когда-то я знала её лицо лучше, чем своё собственное, но теперь оно было непроницаемо — не лицо, а маска.

Я поспешно отвернулась. А ещё через мгновение пришло новое сообщение:

«Не привлекай к себе внимание. Она не знает».

Я окаменела, внезапно осознав, что за мной наблюдают.

«Скажи, кто ты?» — не выдержала я.

«Не пугайся, пожалуйста».

Я внимательно осмотрела зал, мысленно перебирая присутствующих. Наш класс всегда ходил на встречи с выпускниками в полном составе. И в данный момент уткнувшихся в телефоны было столько, что вычислить моего собеседника казалось совершенно невозможным.

«Чего ты хочешь?»

«Хочу, чтобы ты проследила за Люс».

«Я не детектив».

«Но ты же решаешь чужие проблемы. А у Люс как раз есть проблема, и ей нужна помощь».

«Что ты имеешь в виду?»

«А это уже твоя задача. Выясни сама».

Я замерла в нерешительности, разрываясь между любопытством и подозрительностью.

«Я же сказала, что не принимаю заказы от незнакомых людей».

«Но меня ты знаешь».

Школа у нас небольшая, и, если мой таинственный заказчик сейчас в зале, я наверняка его знаю. Или её. Но насколько хорошо мы знакомы? Кивали друг другу при случайной встрече или в самом деле когда-то дружили?

«Я не знаю твоего имени».

«Можешь звать меня Три».

Почему Три? Словно прочитав мои мысли, незнакомец прислал новое сообщение:

«Ты поймёшь, когда доведёшь дело до конца».

Я изумлённо уставилась в экран, но, прежде чем успела ответить, пришло ещё одно сообщение:

«Получишь за это пять тысяч долларов».

Я считала себя высококлассным специалистом, решающим проблемы высококлассных клиентов за соответствующую плату, но даже меня удивила такая большая сумма за одно дело.

«Почему же Люс сама меня не наймёт?» — спросила я.

Прошло довольно много времени, и я уже подумала, что Три не ответит. Но тут на экране высветился текст:

«Узнаешь, когда закончишь дело».