Джорджию О'Кифф называют главной женщиной в американском модернизме, одним из самых влиятельных художников XX столетия и настоящей суперзвездой нью-йоркской арт-тусовки 1920—1930-х. Она прожила почти целое столетие, стала иконой феминизма, вышла замуж за человека, годившегося ей в отцы, и создала самую дорогую картину в истории среди женщин-художниц. 

Детское увлечение 

Джорджия О'Кифф родилась в 1887 году в большой семье: была второй из семи детей. Она росла на ферме в штате Висконсин. Тяга к искусству появилась еще в детстве, и к 12 годам Джорджия точно знала, что хочет стать художницей. Часто просто рисовала все, что видела из окна: уже тогда источником вдохновения для нее стала природа. 

Родители поддержали стремление и, хотя жили достаточно скромно, стали оплачивать частные уроки для Джорджии и двух ее сестер. Учителя будущей художницы говорили, что если она была в настроении, то становилась невероятно плодовитой — за день могла нарисовать больше, чем другие за неделю. 

В 18 лет Джорджия поступила в Институт искусств Чикаго, где стала одной из лучших студенток. Однако была не особенно вдохновлена занятиями: преподаватели не отходили от консервативных техник, а рисовать с натуры гипсовые скульптуры ей было скучно. Но закончить обучение пришлось по другой причине: О'Кифф заболела брюшным тифом и очень тяжело переносила болезнь: похудела, стала терять волосы, из-за чего оставила институт и вернулась к родителям, чтобы заниматься своим здоровьем. На восстановление ушло около года, после чего она уже не поехала в Чикаго. Вместо этого отправилась в Нью-Йорк, считавшийся центром арт-жизни Америки, стала обучаться в Лиге студентов-художников. Училась там недолго: у родителей начались проблемы с деньгами — отец пробовал себя в строительном бизнесе, но обанкротился, мать заболела туберкулезом.

Сама Джорджия все еще не могла найти свой стиль и в определенный момент даже разочаровалась в живописи. Ей было немного за 20, и она на несколько лет перестала рисовать: подрабатывала лишь частными уроками. Вместо творчества художница решила сосредоточиться на преподавании. 

Переломный момент наступил, когда 25-летняя О'Кифф открыла для себя работы художника-абстракциониста Артура Уэсли Доу и взглянула на искусство по-новому. "Его идея была проста — красиво заполнять пространство", — поясняла Джорджия.

Доу являлся новатором для своего времени и считал, что имитируют реальность художники лишь от недостатка воображения, а основой художественной работы должна быть композиция и такие ее элементы, как цвет и линия. 

О'Кифф тоже стало интересно искусство, отказывающееся копировать реальность в точности. Она снова начала рисовать после затянувшейся паузы: по-прежнему вдохновлялась природой, но теперь изображала ее по-своему. 

Покровитель 

Художница, которая в то время уже сама преподавала в Колумбийском колледже в Южной Каролине, нарисовала серию абстракций углем, а благодаря ее подруге работы увидел известный фотограф, ценитель искусства, галерист Альфред Стиглиц. Абстракции О'Кифф так его впечатлили, что в 1916 году он выставил их в своей галерее на Манхэттене. Впервые картины молодой художницы увидела широкая публика. Через год там же у Джорджии прошла уже персональная выставка. "Самые чистые, тонкие, искренние работы из тех, что появлялись здесь за долгое время", — говорил Стиглиц о ее картинах.

Благодаря ему в 1918-м 31-летняя О'Кифф переехала в Нью-Йорк. Фотограф был старше своей протеже на 24 года, и она заинтересовала его не только как талантливая художница. Он пообещал помочь Джорджии с деньгами и обеспечить ее жильем. Девушка поселилась в принадлежавшей ему квартире-студии в центре города, где работала над своими картинами. 

55-летний Альфред стал фотографировать художницу обнаженной, за первый же месяц он сделал множество снимков. Съемки проходили прямо у него дома, пока жена была в отъезде. В разгар одной из таких фотосессий супруга фотографа Иммелин, с которой он прожил к тому времени около 25 лет, внезапно вернулась домой. Она и так уже подозревала мужа в измене, поэтому поставила ультиматум — или он прекращает встречи с Джорджией, или уходит. Стиглиц выбрал второе. Позднее он писал в своих воспоминаниях, что брак с Иммелин был заключен по расчету (она происходила из богатой семьи) и он никогда не любил ее. У супругов была единственная дочь Кэтрин, к моменту их расставания ей исполнилось 20 лет. 

Фотограф снял квартиру и стал жить вместе с новой возлюбленной. Летом 1918-го события развивались молниеносно: только в июне Джорджия переехала в Нью-Йорк, а уже в августе гостила в загородном доме родных Стиглица в качестве его девушки. По воспоминаниям близких фотографа, Альфред и Джорджия вели себя во время тех каникул как парочка влюбленных подростков. 

Стиглиц продолжал снимать и спустя пару лет уже организовал выставку откровенных фото своей музы, что вызвало скандал: такая смелость возмутила нью-йоркскую общественность, кроме того, официально фотограф был еще женат. 

Только через шесть лет после начала романа Стиглиц получил развод и женился на О'Кифф. Их творческий союз, продлившийся почти 30 лет, был очень продуктивным: фотограф сделал сотни снимков жены, она же активно работала и выставляла свои картины у него в галерее, он всячески продвигал ее творчество, проводил персональные выставки. Отношения мужа и жены на протяжении всех этих лет биографы называют одновременно страстными и неизменно напряженными. "Отношения между двумя титанами, основанные на успешном деловом партнерстве по продвижению творчества О'Кифф, но омраченные таким количеством внебрачных связей с обеих сторон, какое не снилось и героям мыльных опер", — описывает этот союз Chicago Tribune.

Они десятилетиями вели переписку, которая началась еще тогда, когда Альфред впервые увидел работы девушки, и длилась до 1930-х годов. Всего сохранилось более 700 страниц переписки. Часть писем впоследствии была опубликована, по ним можно проследить развитие отношений пары.

В ранних письмах Стиглиц жаловался девушке на свой несчастливый брак, они обменивались романтическими признаниями и размышлениями о красоты природы. В разгар романа в переписке стало меньше романтики и больше эротики. А в последующие годы в письмах супруги все чаще выясняли отношения. 

Цветы и кости  

В 1920-е искусство Джорджии получило признание: ее работы участвовали в крупных выставках. Например, в нью-йоркском Музее современного искусства проходила выставка "Живопись 19 ныне живущих американцев", и О'Кифф оказалась единственной женщиной, чьи работы были там представлены. 

В те годы художница стала проводить много времени в Нью-Мексико — горном штате на юго-западе США. Впервые она побывала там еще до переезда в Нью-Йорк, и эта местность оказала сильнейшее влияние на все ее последующее творчество. "Как только я туда приехала, я поняла, что это мое место, — вспоминала О'Кифф. — Я никогда не видела ничего подобного, но это было чем-то моим. Там все по-другому, другое небо, звезды, ветер".

Под впечатлением от Нью-Мексико Джорджия увлеклась рисованием горных пейзажей, облаков, растений. Все это она изображала в собственной манере — одновременно абстрактной и реалистичной. 

Наиболее знаменитыми стали картины с изображением цветов, всего таких работ у нее более 200. Растения она любила рисовать очень крупно, так, словно их видно через увеличительное стекло. В этих отчасти реалистичных, отчасти абстрактных работах публике виделись самые разные образы.

В основном обсуждался возможный сексуальный подтекст: пресса писала о явных отсылках к анатомии женского тела. Феминистки считали, что Джорджия таким образом борется за свободу и права женщин. Сама художница отвергала все подобные предположения. "Когда люди видят в моих картинах некие эротические символы, на самом деле они просто думают про свои собственные романы", — комментировала Джорджия.

По ее словам, картины в первую очередь воспевали жизнь и вечную красоту природы. "Никто не рассматривает цветок так близко, на это у нас нет времени. Но я заставлю даже деловых нью-йоркцев остановиться и увидеть цветы такими, какими их вижу я", — говорила она.

Впрочем, даже если цветы были просто цветами без всякого подтекста, у феминисток были и другие поводы восторгаться Джорджией: она никогда не боялась заявлять о себе в "мужском" мире живописи, оставила девичью фамилию, носила мужские шляпы, словом, рушила стереотипы о том, как в то время должна была выглядеть и вести себя женщина. 

Еще одним любимым мотивом О'Кифф в середине 1920-х стала архитектура большого города. Оборудовав себе студию на 30-м этаже нью-йоркского отеля Shelton, она рисовала маслом небоскребы, светящиеся окна, ночные улицы. 

Ее работы имели коммерческий успех — не в последнюю очередь благодаря стараниям мужа. В 1928-м он рассказывал прессе, что шесть картин Джорджии с цветами были приобретены неким покупателем из Франции за шокирующие по тем временам 25 тысяч долларов. Нет никаких доказательств того, что такая сделка действительно состоялась, однако из-за внимания журналистов цены на работы О'Кифф стремительно выросли. 

На волне успеха художница все больше уставала от жизни мегаполиса и все чаще покидала его. Начиная с конца 1920-х почти каждый год проводила несколько месяцев в так полюбившемся ей Нью-Мексико. Она могла отправиться в пустыню на несколько дней, ночевать под звездами, а днем рисовать: свой "форд" художница переоборудовала в передвижную студию. Если шел дождь, могла поставить палатку и работать в перчатках. Такие путешествия Джорджия совершала в одиночку, ее знакомые рассказывали, что она вообще всегда любила уединение. 

Во время поездок в Нью-Мексико она находила новые увлекавшие ее мотивы — кости, камни, ракушки, скалистые пейзажи.

Черепа животных она часто рисовала на фоне неба — в этом ей виделось что-то магическое, воспевающее жизнь, символизирующее силу природы и ее вечность. "Они прекрасны как ничто другое... Воплощение жажды жизни посреди бескрайней пустыни", — так Джорджия высказывалась о костях и черепах животных, которые изображала на своих полотнах. 

Измены 

Пока профессиональная карьера шла в гору, в личной жизни О'Кифф бывали темные времена. В 1928-м у Альфреда Стиглица, тогда уже знаменитого фотографа, начались отношения с его замужней ученицей Дороти Штекер. Ему было 64 года, Дороти — 23, Джорджии — 41. Этот роман длился до самой смерти Стиглица в 1946 году. 

О'Кифф не могла смириться с неверностью мужа. Он не только не скрывал измен, но и, по сути, делал их достоянием общественности: на своей фотовыставке 1932 года, например, представил публике откровенные снимки обеих — жены и любовницы, что сильно ранило Джорджию. В тот период она пережила нервный срыв, в результате два месяца лечилась от депрессии в клинике. Несколько месяцев после этого художница не рисовала. В дальнейшем она почти переселилась из Нью-Йорка в Нью-Мексико, супруг к ней не приезжал, хотя формально они оставались женаты до конца его жизни. 

У самой Джорджии тоже были внебрачные связи. Ходят слухи, что их брак с Альфредом был "открытым", а также известно о бисексуальности художницы. Этот факт открылся уже после ее смерти: в начале 1990-х об этом рассказала автор одной из биографий О'Кифф Бенита Эйслер. Она изучила письма подруги художницы Ребекки Стрэнд, в которых та признавалась своему мужу, что у нее и Джорджии начался роман, когда они вдвоем проводили лето в Нью-Мексико. По словам Эйслер, у О'Кифф бывали и другие подобные связи, но она скрывала их всю жизнь.

До сих пор неизвестно, какого рода отношения связывали О'Кифф и Фриду Кало, которые познакомились в 1931 году в Нью-Йорке на открытии персональной выставки мужа Фриды Диего Риверы. CNN пишет, что для Кало О'Кифф была "рок-звездой мира искусства", в два раза старше и гораздо успешнее ее самой на тот момент.

Фрида писала Джорджии письма, в которых восхищалась ее "чудесными руками и цветом глаз". Однако отвечала ли О'Кифф, была ли симпатия взаимной и существовало ли между ними что-то кроме приятельских отношений — остается тайной.

Поздние годы 

В 1946 году у Альфреда Стиглица случился инсульт, после чего Джорджия немедленно вернулась в Нью-Йорк из Нью-Мексико, где обычно проводила лето. Вскоре фотограф скончался. Художница захоронила его прах на озере Джордж в штате Нью-Йорк и в течение пары лет занималась наследием покойного мужа — передала архивы, собрание картин, рисунков и фотографий нескольким музеям США.

К концу десятилетия онаокончательно перебралась в Нью-Мексико, приобрела небольшое ранчо, почти полностью разрушенное, и занялась его восстановлением. "Призрачное ранчо" — так называлось это место. С помощью своей подруги, художницы Марии Шабо, Джорджия преобразила его до неузнаваемости, оставив некоторые детали нетронутыми. Так, стены остались неровными, их лишь покрасили. В помещении, которое предназначалось когда-то для скота, О'Кифф оборудовала свою студию, а из большой кладовки сделала спальню. Все это было дополнено современной мебелью, так что полузаброшенное ранчо изменилось до неузнаваемости. 

У себя на родине Джорджия тогда была уже живой легендой мира искусства, ее выставки регулярно проходили в крупнейших музеях Америки. СМИ не теряли к ней интереса, фотокорреспондент Life приезжал в ее дом в Нью-Мексико, чтобы сделать репортаж. 

Художнице очень нравилась жизнь на уединенном ранчо, однако она не стала затворницей: в 60-летнем возрасте начала активно путешествовать по Европе и миру. Свои впечатления от поездок передавала на полотнах, изображая пейзажи Перу, Индии или Японии. Потом 70-летняя Джорджия увлеклась рисованием видов, открывавшихся из самолета: облаков, земли, рек. Через несколько лет она создала самую большую картину в своей карьере — "Небо над облаками". Работа над полотном шириной семь метров заняла три месяца. 

Рисовать она продолжала, даже несмотря на то, что теряла зрение. В 90-летнем возрасте рассказывала: "Я по-прежнему вижу то, что хочу нарисовать. И желание творить никуда не делось".

Теперь уже ей требовалась помощь ассистентов. Одним из них стал 27-летний гончар по имени Джон Брюс Хамилтон. Мужчина был разведен, и в прессе ходили слухи, что его связывает с пожилой художницей (тогда ей было 85) не только дружба. Он проработал ее ассистентом 13 лет, научил ее работать с керамикой, помог написать автобиографию. 

О'Кифф умерла в марте 1986 года в возрасте 98 лет. Ее прах, как она и хотела, развеяли в окрестностях "Призрачного ранчо". Значительную часть своего состояния, оцененного в 70 миллионов долларов, и два дома в Нью-Мексико женщина завещала своему ассистенту. Детей у нее никогда не было, однако на наследство стали претендовать ее родственники. Они пытались доказать через суд, что Хамилтон обманом заставил художницу включить его в завещание. В итоге мужчина сам передал основную часть того, что ему завещала О'Кифф, фонду ее наследия. Он рассказал прессе, что художницу "смешили" слухи об их романе и даже тайной свадьбе: "Она говорила: "Всем мужчинам-художникам позволено иметь молоденьких подруг, а если у меня молодой мужчина, все в шоке".

Сейчас работы О'Кифф можно увидеть в музеях всего мира. С конца 1990-х в Санта-Фе существует музей ее имени. Она вошла в историю искусства по нескольким поводам: в частности, стала в 1945 году первой женщиной, удостоенной личной ретроспективы в нью-йоркском Музее современного искусства. Также ей принадлежит авторство самой дорогой картины в истории, созданной женщиной: в 2014-м одна из ее работ была продана за 44,4 миллиона долларов. Картина 1932 года под названием "Белый цветок № 1" ушла с молотка на аукционе Sotheby's, ее приобрел Музей изобразительных искусств Арканзаса. 

По материалам: Art Net, Art News, Moma, Canvas, Pbs, Chicago Tribune