Фэшн-фотограф родом из Чечни Абдулл Артуев, снимающий для Vogue, Harper's Bazaar и Elle, дал развёрнутое интервью журналистке Мадонне Мур. В нём один из самых ярких российских представителей мира моды, в чьём объективе побывали Пэрис Хилтон, Рената Литвинова, Дита фон Тиз и другие звёзды, рассказал о том, как отстаивал своё право заниматься любимым делом, о сложном периоде, когда приходилось ночевать в кофейне, о сотрудничестве с Айшат Кадыровой и Пэрис Хилтон.

Об отъезде из России

Сейчас Абдулл Артуев проживает в Тбилиси.

Все мы помним этот день. 24-го у меня была съёмка в Милане, и я никак не мог подтвердить эту съёмку для своей клиентки, потому что мне нужно было потом в Париж. Я думал, что, наверное, мне не очень хочется снимать эту историю. Но судьба сложилась так, как она сложилась. Буквально в ночь с 23-го на 24-е я был с другом, и он мне сказал, что [началась] специальная военная операция. Я решил, что всё-таки я поеду в Милан, и так всё само собой произошло, что я больше не возвращался после этого. <...> Я не хотел в этом участвовать, я не хотел быть частью этого, мне это очень неприятно, потому что мы с моей семьёй прожили достаточно сложный период моей жизни, когда я был маленьким и нам довольно часто приходилось убегать от войны. Наверно, это была какая-то форма защиты, мне не хотелось снова испытать это на себе.

Я чётко помню момент [переезда из Грозного в Ставропольский край]. Папа посреди ночи нас разбудил, этот чёрно-белый чемодан с серебряными вставками до сих пор сохранился. Я был достаточно маленьким в тот момент, но почему-то я очень чётко помню этот фрагмент своей жизни. Помню, что я был в такой койке с перилами, [отец] начал кричать, он очень громко говорил. Резко открывает чемодан, начинает туда что-то закидывать. Следующий момент — помню, как он меня хватает, и всё. Папа был дальнобойщиком, и он нас увёз таким образом на собственном КамАЗе. Потом это был достаточно долгий процесс, пересечь границу было достаточно сложно. Помню, как мама говорила, что, когда отец пытался прорваться через пост, военные обстреляли машину. 

Позже Абдулл с семьёй вернулся в Грозный. Его родной дом был разрушен, его пришлось восстанавливать.

О тоске по родине

Наверное, это моё осознанное решение (не приезжать в Чечню. — Прим. ред.). Я просто хочу себя обезопасить, мне хочется иметь всегда возможность перемещаться, ездить туда, куда я хочу. Я не хочу оказаться запертым в определённых условиях и потерять возможности, которые могут мне подвернуться. Это осознанное решение, я о нём не жалею вообще. Грустно ли мне и хочется ли мне домой? Безусловно. Я очень сильно скучаю по своим тёткам, по их разговорам, по своему языку, по своим людям. Я понимаю, что мне это близко. Элементарно юмор, который есть в речи, его невозможно воспроизвести. Есть такая вещь, когда мы собираемся с тётками, они начинают такую пургу нести, но это так смешно. Они могут плохо высказаться о человеке в шуточной форме, но они это так делают, что ты никогда в жизни на них не обидишься, что бы они тебе ни сказали. Но ты понимаешь, что сейчас они тебя на ровном месте зарофлили.

О трудностях с поиском понимания на Кавказе

Грозный был новым для меня местом, учитывая, что всё своё юношество я провёл в Ставропольском крае, и тогда я реально не понимал, что происходит. Сейчас я понимаю и не осуждаю этих людей вообще, потому что они такие же узники. Любое отличие твоё, какое бы то ни было, оно презиралось, больше детьми — как мы знаем, они самые жестокие. Чтобы выжить, ты не должен отличаться от других, но во мне уже взросло то, что взросло. Потому что я жил в Ставропольском крае, все мои учителя поощряли моё желание лепить, петь, рисовать, и спасибо им огромное за это. Дома же детей никто не учил этому. Им никто не говорил, что если у вас есть порыв к чему-то, что не делают все, то необязательно играть в футбол. 

У них не получалось издеваться, потому что мой брат заставлял меня всю мою сознательную жизнь бороться и отстаивать свои права, давать сдачи. Драться — это всегда была его политика. И это на самом деле помогло, я благодарен брату. Я бы ни в коем случае не стал учить своего ребёнка, что проявлять насилие — это хорошо. Но обучить его самообороняться и защищать свои границы, наверное, действительно стоит. Потому что если тебя этому не научат, ты можешь столкнуться с суровой действительностью.

Я уверен, что можно побороть неприятие "немужских профессий" на Кавказе, и не нужно какого-то большого количества времени на это. У людей нет понимания, что это, для чего это, что это может принести, что это может дать в целом для нации, как в этом можно развиваться, и что это огромное поприще для того, чтобы ты и зарабатывал деньги, и говорил о себе, и говорил о своей культуре. Общество очень замкнуто, оно бесконечно ходит вокруг себя и, к сожалению, не может посмотреть в сторону до тех пор, пока люди не бросают какой-то вызов этому обществу.

Об отношениях с семьёй 

С родителями всегда были прекрасные отношения. Со стороны отца вообще никогда в жизни не было никакого непонимания. Мой отец был одним из тех людей, кто всегда защищал мои интересы, я его за это просто обожаю, потому что он не давал никому перейти черту. Я очень люблю своего брата, но в определённый момент моего становления он не знал, как нужно со мной общаться, доносить ту мысль, которую он хотел до меня донести. Он донёс её тем образом, которым смог донести её. Было ли мне тогда обидно? Да, было, ужасно. Разбитый компьютер, порванные мои рисунки. Я просто хочу, чтобы люди понимали, что некоторые такие вещи на Кавказе происходят из-за элементарного непонимания, как нужно вести диалог с детьми.

О чеченской обложке ELLE без чеченских дизайнеров

У меня был маленький конфликт. На обложку ингушского издания решили взять ингушских дизайнеров, на обложку чеченского выпуска решили не брать чеченского дизайнера. На тот момент мне нужно было связаться с Айшат Кадыровой и обсудить этот проект, потому что она являлась министром культуры, и нужно было по согласованию с ней всё это получить. И я ей сразу сказал как есть: мне не дают разрешение, чтобы использовался её бренд. Катя [Мухина] боялась, что появится очень много хейта из-за того, что все ассоциируют Firdaws с дочерью Рамзана [Кадырова]. Она меня поняла. И Катю Мухину я тоже понимал. 

Мы с Айшат это обсуждали, она не говорила, что только она и больше никто. Айшат очень умная девушка, спасибо ей большое за поддержку в тот момент, её команда оказала большую помощь, потому что организовать такой проект было достаточно сложно. Они во многом нам посодействовали и помогли. Под стилистику мы искали [другой бренд], но не нашли. <...> У меня было ощущение, что когда выйдет ингушская обложка, Айшат будет неприятно. Ей было неприятно. Мы это обсудили в очень спокойной атмосфере, никакого с её стороны хейта не было вообще, но маленький конфликт был. 

О жизненных испытаниях

Карьера Абдулла в России началась в магазине Massimo Dutti, где он работал продавцом, откуда его уволили за конфликт с покупательницей. После этого он стал ассистентом дизайнера Петра Аксёнова и познакомился с Алёной Ахмадуллиной, которой понравились его фотографии. С тех пор он начал профессионально работать фотографом.

В какой-то момент я ушёл [из штата Ахмадуллиной], и был очень сложный период. У меня вообще не осталось денег. Напротив старого Кузнецкого моста был двухэтажный "Кофе Хауз". Я с двумя пакетами две недели там ночевал. Они круглосуточно работали. В районе двенадцати я приходил на второй этаж, заказывал кофе и спал на столе. Потом мне Тимур, мой друг, помог, он меня приютил. Я обожаю эти истории из своей жизни. Это суперопыт. Мне из-за этого не страшно оказаться в любых других условиях. Я, мне кажется, где угодно могу выжить.

Об обложке с Пэрис Хилтон

Пэрис — это вообще. Это, наверное, сбывшаяся детская мечта. Я пока её даже не пытался нигде использовать для себя. Однако Пэрис тебе в целом даёт поле для коммуникаций, потому что если ты Пэрис снял, то ты дотянулся до звезды. Пэрис — звезда многих детей из 90-х, она суперикона 2000-х. 

Об успехе в период "отмены" всего российского

Всё очень хаотично, как и вся моя жизнь. Всё импульсивно. Я помню, когда я первый раз приехал в Дубай, я подумал: "Боже, хочу, чтобы здесь была моя реклама". Это был юношеский максимализм, и я был уверен, что этого никогда не случится. Но как раз когда я уехал, я снял огромную рекламу, которая была по всему Дубаю. Это какие-то мечты, которые реализуются, о которых я даже уже не помню. Как будто я ставлю себе эту цель, и она просто приходит. <...> Очень важно делать всё самому. Агентство может помочь, и ты сможешь снять что-то. Но, мне кажется, агентствам интереснее давать тебе коммерческие проекты, потому что это про деньги, они не собираются давать тебе обложки бесконечно. В этой сфере лучше самому всё делать. Находить стилистов, которые тебе нравятся. Вот сейчас я написал мексиканским стилистам из Vogue, жду.