Ирина Александровна Антонова — настоящая легенда: она всю жизнь руководила одним из лучших музеев страны — Государственным музеем изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Сейчас Антоновой 97 лет, и она по-прежнему активно работает, занимая должность президента музея. У нее репутация "железной леди", при этом о ней отзываются как об очень интеллигентном и жизнелюбивом человеке.

Недавно рассказ о жизни Ирины Александровны уже появился в блогах на "Сплетнике", и мы решили узнать еще больше подробностей о биографии этой легендарной персоны.

"Советский ребенок"

Ирина Антонова родилась в Москве. Ее отец был электриком, при этом, как она говорит, "прошел путь от монтера до человека, который получил высшее образование, но с младенческих лет любил литературу, музыку, театр". В свое время Александр Антонов возглавил Институт экспериментального стекла. В начале столетия вступил в большевистскую партию, и его дочь говорит, что была "очень советским ребенком":

Была уверена, что живу в великой стране, которая строит великое будущее.

Мать Антоновой из Литвы. Она училась в Харьковской консерватории, прекрасно пела — даже оперные арии. Поскольку отец тоже любил музыку, с детства Ирина Александровна слышала в доме классику:

Отец покупал пластинки. В конце 20-х — начале 30-х мы жили в Германии несколько лет, папа работал в посольстве, и мы были завалены пластинками Тосканини и других.

Отец дружил с директором Большого театра Малиновской. Мы сидели в Большом очень часто. Точнее, я не столько сидела, сколько спала за ложей. Первый акт я выдерживала, но мне было шесть-семь лет.

Ирина Антонова с родителями

Познакомились родители Антоновой на войне, а потом вместе переехали в Москву:

Мама работала наборщицей в типографии. Ей приходилось работать и по ночам. А мы тогда как раз жили с ней одни, без папы. И мне, трехлетней, снились сны, как мама уходит от меня вслед за солдатами. Это был синдром одиночества маленького ребенка. Мы с мамой были большие подруги. Она умерла, когда ей было больше 100 лет. До последнего была на ногах,

— рассказала Антонова в интервью изданию "Только звезды".

В какой-то момент у отца Ирины Александровны появилась другая семья, в ней тоже родилась дочка — Галина. Впоследствии она стала известной художницей по стеклу. В детстве девочки три года провели вместе, когда их отца отправили по работе в Берлин.

А потом отец вернулся в нашу семью, но я всегда чувствовала напряженность в отношениях родителей,

— говорит Ирина Александровна.

Музей

Антонова в детстве мечтала стать балериной или артисткой цирка, но поступила на искусствоведческое отделение в Институт философии, литературы и истории, который через год после ее поступления объединили с МГУ. Во время войны она работала медсестрой.

В первый послевоенный год Ирина Александровна пришла работать научным сотрудником в ГМИИ имени Пушкина, окончив учебу.

О своих впечатлениях от нового места работы она рассказывает:

Когда я пришла работать в музей, сказала себе: "Долго я здесь не задержусь". Я любила искусство, но в 1945 году музей был пустой: картин на стенах не было, стояли ящики, еще не распечатанные. Только холод и весьма пожилой персонал — многим тогда было лет по пятьдесят. Я подумала: "Неужели они будут моими подружками? Какой кошмар!".

Через 16 лет работы в музее Антонова была назначена его директором.

В числе своих поводов для гордости на этом посту Антонова называет выставку 1981 года "Москва — Париж". В интервью для "Известий" она вспоминает:

Люди и не подозревали обо всех этих Малевичах, Филоновых и прочих. Это было открытие самих себя. Я вас уверяю, публика приходила не столько на французов, сколько на наше искусство. Был великий праздник, никто просто не верил, что это возможно.

По мнению Антоновой, ни одной выставке пока не удалось превзойти по популярности "Москву — Париж". В традиционной рубрике журнала Esquire "Правила жизни" Ирина Александровна говорила:

Вопрос, где делать выставку "Москва — Париж", обсуждался в Центре Помпиду. Фраза тогдашнего директора Третьяковки стала почти крылатой: "Через мой труп". Примерно так же отреагировала Академия художеств. Но я сказала следующее: "Знаете, коллеги, у нас такая подпорченная репутация из-за международных выставок, что эту я бы взяла на себя". Все облегченно вздохнули. С моей стороны это уже был поступок.

Как отмечает российский Vogue, Ирина Александровна к тому же была первой, благодаря кому моду в нашей стране приравняли к искусству: в 2007 году рядом с Давидом работы Микеланджело публике представили наряды Chanel, в 2011-м — показали выставку, посвященную Dior.

В целом Антонова всегда придерживалась принципа: публике нужно видеть великое искусство разных эпох, нельзя ее "кормить только одним каким-то продуктом":

Конечно, надо показывать современное. Но мы это и делали: мы первыми показали Энди Уорхола, Марка Шагала, Сальвадора Дали, Билла Виолу, Йозефа Бойса... Мы сделали "Москву — Париж", "Москву — Берлин". Я уж не говорю о Пикассо, которого мы показывали с 1956 года вопреки всему. Наша сила в том, что, опираясь на все мировое искусство, мы выискиваем те новые явления, которые считаем нужным показать публике. И должны за них отвечать. Ведь мы это искусство рекомендуем, музеефицируем, включаем в орбиту великой истории культуры. Поэтому мы должны быть очень разборчивы. В этом разница между музеем и галереей. Когда что-либо новое показывает музей, на мой взгляд, это предполагает особую ответственность.

Ирина Александровна признается: она не жалеет, что вся ее жизнь оказалась связана с ГМИИ.

Я думаю, что музей — это фантастическое создание, это удивительный организм, особенно такой музей, в котором работаю я, — музей мирового искусства, где перед вами проходит вся мировая история искусства, начиная с Древнего Египта и кончая сегодняшним днем. Это дает каждому человеку, который долго работает в музее, как мне кажется, специальное измерение внутреннее: он соотносит себя со всем миром.

Президент

Летом 2013 года Антонова покинула пост директора ГМИИ по собственному желанию. Она говорит в интервью "Собеседнику", что на это у нее была "причина личного характера", но не скрывает, что на ее решение повлияла и ситуация с разделом коллекции Музея нового западного искусства. Еще в 1948 году по указу Сталина музей был ликвидирован как вредящий "воспитанию советского человека". Собрание музея перевезли в Пушкинский, но потом разделили: часть коллекции осталась там, часть переехала в Эрмитаж.

Антонова называет это катастрофой, поскольку произошел "раздел единой коллекции великого музея":

А в результате Москва лишилась первого в мире музея современного искусства. Первого, потому что он был создан в 1923‑м, на пять лет раньше знаменитого нью-йоркского Museum of Modern Art. Когда я в 2012 году изложила проблему на встрече президента Владимира Путина с деятелями культуры, он, как мне показалось, отнесся к ней с пониманием.

Однако призывы Антоновой к восстановлению музея ни к чему не привели. По ее словам, та ситуация вызвала в ней "естественное отвращение", и вскоре она приняла решение уйти со своей должности. Но не стала отвергать предложение занять должность президента ГМИИ из-за нежелания покидать свой музей окончательно.

На этой должности, как говорит Антонова, свободного времени у нее стало еще меньше, появилось больше новых, интересных для нее проектов — научных, просветительских. Она продолжает вести лекции — в том числе специализированный курс для людей старше 55 лет. К тому же в музее постоянно проходят выставки, и в организации каждой Ирина Александровна принимает активное участие.

При этом она не боится выражать несогласие с решениями руководства ГМИИ. Так, в интервью трехлетней давности для ТАСС выразила свою позицию:

Проводится масса абсолютно ненужных, лишних выставок. Количество их зашкаливает. 40 выставок в год, 50... Куда столько? Ни один серьезный музей мира этого не делает. Три-четыре крупные выставки — норма.

На открытии выставки работ английского художника Уильяма Тернера: Ирина Антонова, Светлана Медведева, Александр Авдеев, Алишер Усманов и Ирина Винер

Ирина Александровна говорит, что, несмотря на ее довольно жесткий характер, в коллективе музея у нее никогда не было ни с кем конфликтов. По поводу того, что ее называют "железной леди", она высказалась в интервью для "Известий" так:

Просто я старалась никогда не врать моим коллегам, а когда говоришь, что думаешь, это не может всем нравиться. Но я понимала, что отвечаю за музей и должна добиваться результата, а потому настаивала. Помимо удовольствия я получаю за свою работу деньги — значит, должна делать дело. Но никто из-за меня не ушел из музея.

Взгляды на современное искусство

Ирина Александровна воздерживается от того, чтобы строго критиковать современных авторов, но говорит, что далеко не все, что представляется как искусство, она считает таковым:

Большое количество сегодняшних произведений на самом деле искусством не являются. Это какое-то другое измерение — тоже, если хотите, творческое, в том смысле, что придуманное, но это явление не художественное. Да, разумеется, я могу, как все люди, ошибаться, но я доверяю своему восприятию, которое прошло все-таки очень длинный путь. И моя задача — отделить искусство от неискусства.

Что касается восприятия искусства современным поколением, то Ирина Александровна говорит, что ее расстраивает одно: мы живем в "век репродукций", лишаясь прямого контакта с произведениями художников:

Знаю многих людей, кто судит о выставках по телепередачам, они говорят: ну мы же все видели, чего нам туда идти. Вот это прискорбно. Люди отвыкли от прямого общения с искусством, а всякая репродукция ущербна изначально. Поскольку для глубокого погружения и понимания искусства важно абсолютно все: манера и техника письма, цвет и насыщение полотна, которые никакой копией не передаются адекватно, размер подлинника и материал — мрамор, например, или бронза. Я уже не говорю, как важна атмосфера, особенно если это фреска или скульптура, которая стоит на площади в городе и рассчитана на небо, на погодные изменения.

По словам Ирины Александровны, она из тех людей, которые, разглядывая картину или слушая мелодию, могут растрогаться до слез:

Если глубоко погрузиться в мир, изображенный на полотне, можно даже всплакнуть, расчувствовавшись. Это из области сильного художественного переживания.

Так, рассказывает Антонова, она не смогла сдержать слез, разглядывая одну из картин Вермеера, такие же чувства вызывают у нее музыкальные шедевры — будь то Шестая симфония Чайковского, Адажиетто Малера или My Way Фрэнка Синатры.

Вот я бы хотела, чтобы, когда умру, сыграли эту мелодию,

— говорит она о легендарной песне американского певца.

О возрасте

По словам Ирины Александровны, когда тебе уже исполнилось 95, "можно уже не говорить ничего либо только чистую правду". Она признается, что в своем возрасте стала смотреть на мир совершенно по-новому, не так, как пару десятилетий назад. И считает, что долгие годы жизни — это дар, которым важно правильно распорядиться:

Если человек покидает грешную землю в 70, это нормально. Мой папа, например, прожил 72 года, а мама ровно 100. Было время заявить о себе, сделать что-то полезное для других. Все, что сверх 70, — вроде бы премия, бонус. Как распорядиться этим подарком? Лучше с умом. Обязательная программа закончилась, начинается произвольное катание,

— говорит Антонова в беседе с корреспондентом ТАСС. В том же интервью 2017 года она признается, что не боится умереть, а в жизнь после смерти не верит, называя себя убежденной атеисткой:

Уходить не хочется даже в 95, но я ведь вижу: пройден большой путь, не сделано ничего постыдного... Чтобы не отравить настоящее, нельзя постоянно ждать конца, думать только об этом. Но и цепляться за жизнь, пытаясь любой ценой продлить пребывание на белом свете, ни к чему...

Да, живу долго, но не собираюсь жить вечно. Жизнь имеет смысл, пока работает голова и есть физические силы, чтобы следить за собой. Но могу вам честно сказать: мой возраст мне нравится. Только очень не хватает мужа...

Муж Ирины Антоновой Евсей Иосифович Ротенберг скончался в 2011 году в 91-летнем возрасте. Он тоже учился в ИФЛИ, где был одним из лучших студентов. Ирина Александровна рассказывала:

Его невозможно было застать без книги. Много читал и много смотрел — и это сделало его одним из самых глубоко разбирающихся в искусстве людей. Он — мой второй университет...

Они познакомились в ГМИИ, когда Антонова там уже работала. Брак продлился 64 года:

Конечно, мы и ссорились, и ругались, иногда весьма основательно. Но покинуть друг друга — нет, такого вопроса никогда не вставало. Он — счастливый шанс в моей жизни.

Антонова признается, что ей бы очень хотелось поговорить сейчас с супругом на самые разные темы, "начиная с последних событий в мире искусства и заканчивая избранием Трампа президентом".

Сын пары Борис — инвалид с детства, всю жизнь он жил с родителями. Сейчас Ирина Александровна живет с Борисом одна, ухаживать за ним помогает няня.

Я давно, с 1964 года, вожу машину, в субботу еду на рынок, в магазин, покупаю продукты, привожу домой и готовлю сама. Методы у меня скоростные, выработанные жизнью, которые обеспечивают мне возможность все это быстро делать,

— говорит Антонова.

Желаем нашей героине крепкого здоровья и такой же, как сейчас, бодрости духа!

Источники: SPLETNIK.RU/ТАСС/Архивы пресс-служб/kremlin.ru