В сети не утихает обсуждение истории, случившейся на днях в Третьяковской галерее в Москве. Жительница столицы пришла в музей с грудным ребенком, а когда он закапризничал, начала его кормить. Смотрительница музея попросила женщину покинуть помещение. По словам матери, голова ребенка была прикрыта капюшоном, а кормить малыша грудью она старалась, не привлекая внимания. История попала в сеть и вызвала широкий общественный резонанс, причем противников публичного кормления детей грудью нашлось немало. Их аргументы не позволили Татьяне Толстой остаться в стороне от дискуссии. Российская писательница высказалась на эту тему в Facebook.

Маленький пост, большой срач. Длинный, длинный хвост комментариев. Поражают напористые женщины, — женщины! — которым противно видеть кормление грудью; употребляются выражения типа "вывалила сиськи"; само кормление — самый святой, самый прекрасный процесс — сравнивается с "телесными выделениями", грубее говоря с публичным испражнением.

Грудь ("сиськи") сравнивают с пенисом; пенис, ясен пень, напористым женщинам не нравится. Зачем он вообще нужен.

Защитники публичного кормления робко указывают на кормящих Мадонн, на красоту обнаженного тела, но эти вялые и вежливые возражения не работают. То — картинка, а то — живой человек; гнать живого человека из музеев и ресторанов ссаными тряпками.

(Рестораны — отдельный сюжет: "я пришла спокойно поесть, а тут мамаша кормит своего отпрыска". Так младенец тоже пришел поесть, б***ь. Может, и ты у него, б***ь, отвращение вызываешь, и духи твои, и мерзкий голос!)

В комментах встретился еще один убойный аргумент: "Если у меня в каждой руке по младенцу, я возьму такси. Если я не могу взять такси, я не завожу младенцев." А я-то думала, из кого вырастают злобные старухи, терроризирующие своих соседей? Да вот из кого.

Эта ненависть к материнству, к живым женщинам, к безгрешным младенцам напомнила мне страшную сцену из романа Мопассана "Жизнь":

"Аббат Тольбиак сперва остолбенел, потом в приливе неудержимого бешенства занес свой огромный зонт и принялся с размаху колотить детей по головам. Испуганные ребятишки пустились наутек; и он очутился прямо перед рожавшей сукой, которая силилась подняться. Но он даже не дал ей встать на ноги и, не помня себя, начал изо всей мочи бить ее. Она была на цепи, а потому не могла убежать и страшно визжала, извиваясь под ударами. У него сломался зонт. Тогда, оказавшись безоружным, он наступил на нее и стал яростно топтать ее ногами, мять и давить. Под нажимом его каблуков у нее выскочил седьмой детеныш, после чего аббат в неистовстве прикончил каблуком окровавленное тело, которое шевелилось еще посреди новорожденных, а они, слепые, неповоротливые, пищали и уже искали материнские сосцы".

Да и царь Ирод что-то вспомнился (орфография и пунктуация автора сохранены. — Прим. ред.), — написала Толстая на своей странице в Facebook.

Татьяна Толстая

Третьяковская галерея тоже прокомментировала инцидент, публично извинившись в своем официальном аккаунте в Instagram.

Третьяковская галерея сожалеет о случившемся. После недавнего инцидента был проведен дополнительный инструктаж сотрудников музея, — сказано в сообщении.

К. С. Петров-Водкин, "1918 год в Петрограде"

Источники: Facebook/Instagram