Прима-балерина Мариинского театра, которую называют "красотой в движении", Диана Вишнева блистает на сценах мировых гранд-театров: парижской, лондонской, токийской опер и нью-йоркской "Метрополитен-оперы". Невозможно понять, как ее хватает на всех, но с этой весны Диана еще и постоянная приглашенная звезда Большого.

Она уже станцевала в новом статусе три спектакля: "Утраченные иллюзии" Алексея Ратманского, "Лабиринт" Марты Грэм и "Парк" Анжелена Прельжокажа, поставленные прежде в Мариинском театре, так что у столичных ценителей искусства балета появилась надежда, что постоянство балерины по отношению к Большому будет реальным, а не призрачным. В перерывах между спектаклями, хотя это было и непросто для нее, Диана нашла время для съемки и интервью журналу HELLO!.

О работе в Большом театре:

Посмотрим, как сложится. Мы сейчас в процессе обсуждения. Думаем, как соединить репертуарные возможности театра с моими гастролями. Смотрим, что мне было бы интересно танцевать. Я, честно скажу, давно мечтала о "Баядерке". Это единственный спектакль из классического репертуара, который я никогда не танцевала в Большом. Плюс, если все, я надеюсь, сложится, в следующем сезоне буду участвовать в спектакле Матса Эка. Вообще для меня это год исполнения желаний: я уже репетировала с Матсом Эком и буду танцевать Татьяну в "Онегине" Джона Кранко в Нью-Йорке.

О переезде за рубеж:

Мне предлагали уехать на Запад, когда я еще училась в училище, но я думала: "Восемь лет меня учили, вкладывали в меня знания, душу, значит, я должна отдать этот долг, отработать". Потом, когда я уже работала в Мариинском театре, мне опять предложили контракт, но меня снова остановили те же соображения: я уеду, но останутся педагоги, останутся люди в театре, которых я, наверное, подведу. Даже если они меня поймут и поддержат, все равно в душе у них будет: "Как же так? Как она могла?"

О передаче эмоций:

Знаете, как Петипа спрашивал артистов: "Ты любил? Ты страдал?" В жизни ты должен пережить многое, чтобы уметь рассказать об этом, чтобы тебя поняли, чтобы тебе сопереживали. Свой опыт, свои размышления ты вкладываешь в пластику, жесты, образ своей героини. У каждой из них свой характер, они вовсе не одинаковые. Например, француженки Корали или Манон не могут быть похожими на пушкинскую Татьяну... Да, и я знаю, что такое предательство, что такое одиночество. Но я не стала бы все это преувеличивать. В жизни случаются большие трагедии, и, слава богу, что у меня их не было.

Об обнаженной натуре в балете:

Если это эстетически оправданно, если в этом есть искусство, меня это не может смутить или покоробить. В той же "Весне священной" эта Великая священная пляска так обыграна светом, что ты не обращаешь внимания, что танцовщица обнажена. Это не как стрип-клуб. Когда у Килиана (спектакль Bella Figura. - Ред.) я смотрела на эти фигуры в красных платьях с обнаженной грудью, у меня было ощущение, что вижу прекрасную живопись или красивый ритуал. Я бы с удовольствием станцевала в этом спектакле. Но опять же я не рассматриваю это как какую-то сверхзадачу.

О зрителях:

Человек приходит за кулисы, и ты по одному его взгляду можешь понять, что он испытывает: у него могут гореть глаза или дрожать голос. И когда кто-нибудь говорит: "Я постеснялся прийти", это неправильно. Не нужно стесняться - для артиста это очень важно.

О любимом мужчине:

Он всегда найдет нужные слова, он чувствует, в каком состоянии я нахожусь. Переживает сам, но никогда этого не показывает. Я чувствую его поддержку, и это придает мне сил. Не дай бог иметь рядом с собой человека, который будет под тебя подстраиваться. Я, наверное, не смогла бы уважать такого мужчину. Не подстраиваться, а понимать, что у меня есть график, что я должна соблюдать дисциплину. Не требовать от меня внимания, когда мне нужно выспаться, когда мне нужно уединиться, чтобы настроиться. А если человек просто подстраивается, рано или поздно он почувствует себя ущемленным, и, как бы он ни любил, вам придется расстаться. Я не командир, который требует подчинения. Но, знаете, если вы с человеком близки, если вы дышите одинаково, понимаете друг друга с полуслова, от него и не надо ничего требовать. Раньше мне казалось, что такое просто недостижимо, что такого не бывает в жизни. Но вот, оказывается, бывает. (Улыбается.) Мы даже не ругаемся никогда. Это можно назвать скорее эмоциональным диалогом.

О сомнениях и агрессии:

Я стараюсь ее не проявлять, но, знаете, иногда становлюсь злой, когда вижу непрофессионализм, когда вижу, что мне приходится тратить свое время впустую. Тогда могу не сдержаться и сказать что-то резкое. Иногда в таких ситуациях мне приходилось даже уезжать или что-то менять. Меня иногда просто душат сомнения! Сколько бы я раз ни танцевала спектакль, все равно перед началом я на таких нервах, что уже кажется, что все плохо: тут не получается, там не получается. Всегда кажется, что можно добиться большего.

О комфорте:

Я нахожу уют везде, куда приезжаю. Театры предлагают мне очень хорошие условия. Не потому что я такая принцесса, а потому что для меня важно не отвлекаться на мелочи. Я приезжаю в Нью-Йорк, у меня там большая квартира, которую мне снимает театр. Туда могут приехать мои родители, и мне там хорошо. В Москве я живу в хорошей гостинице, где есть важный момент - круглосуточный бассейн.

О творчестве:

Понимаете, я вовсе не больна сценой. Я больна творчеством. Я никогда не боролась за количество спектаклей. Мне всегда было важно, что я могу сделать в этом спектакле, с кем я работаю, к чему стремлюсь и как этого добиваюсь. Я не умру без танца. Просто танец дает мне возможность прикоснуться к тайнам творчества. А мое тело - это мой инструмент, мой проводник.

Источники: Елена Карпенко/HELLO!, Павел Крюков/HELLO!